«Разные слухи сообщали по-разному о подписании капитуляции»

1945 год

8 мая. Вторник. Весь день прошёл в Москве в напряжённом нервном ожидании. Все ждали объявления о капитуляции Германии. В некоторых учреждениях секретари парторганизаций и пр. готовили плакаты, знамёна, людей и пр. к демонстрации. Разные слухи сообщали по-разному о подписании капитуляции; указывали большей частью на подписание акта капитуляции 7 мая днём в Лондоне, другие называли Аррас58. Вечером я читал лекцию о реформе 1861 г. в Наркомторге, там все были в оживлении и ожидании. Два салюта в 8 часов (взятие Ольмюца) и в 9 часов вечера (взятие Дрездена)59 всех сильно разочаровали — в них увидели косвенное опровержение слухов о капитуляции — какая же капитуляция, когда воюют и города берут! Вечером шёл дождь сильный, сменивший целый день жидкий мелкий и холодный дождишко, настойчивый и назойливый.

Вернувшись домой в 11 часов услышал третий салют, отметивший взятие ряда мелких городков в Чехословакии и Австрии. Лёг спать в 1 час ночи уже 9 мая.

9 мая 1945 г. Среда. 11 часов утра. Полная и безоговорочная капитуляция Германии объявлена! Я узнал об этом утром. Игорь ночью просыпался и услышал сообщение об этом в 3½ часа ночи. Первый раз объявили, как утром я узнал от Марголина по

телефону, в 2½ часа ночи. Тотчас после этого Марголины звонили мне, стремясь скорее сообщить новость и считая, что наше радио не работает, но попытки их были бесплодны — телефонная станция не отвечала.

Сейчас каждый час объявляют акт о капитуляции и указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении 9 мая Всенародным Праздником Победы и постановление СНК СССР о том, что 9 мая 1945 г. является нерабочим днём. В промежутках пускают пластинки с маршами, песнями и пр. Утро свежее, умытое, небо пустое белёсое и голубое, ветерок, солнце ярко светит — холодный весенний день.

Будет, вероятно, какое-либо выступление по радио; ждут салюта Победы, выступления Сталина, демонстрации.

Общее ощущение какой-то взволнованной растерянности и пустоты. Думаю, что похоже на то, как после напряжённого боя с шумом современного огня всех видов вдруг наступает тишина — она также поражает, если не сильнее.

Уши привыкли к грохоту боя. Тишина кажется странной, непрочной, обманчивой, ненастоящим бытием. Так и мы — четыре года такой войны стали жизнью, бытом каждого, вытеснили всё предшествующее и лишили смысла какое-либо представление о будущем. Какое, к дьяволу, будущее, когда даже сегодняшнего не было, не было уверенности в том, что к вечеру будет. И вдруг всё это обрывается. Все ожидали конца войны, и всё же все ошеломлены.